Безотходная технология внедряется на Первомайском химическом комбинате в Харьковской области. По прежней технологии комбинат сбрасывал в Северный Донец 125 тысяч кубометров сточных вод в сутки, по новой он не сбрасывает ничего. Потребность комбината в свежей воде сократилась в тридцать раз, вода добавляется только для восполнения потерь в замкнутом цикле. Несколько тысяч гектаров плодородных земель, на которых прежде планировалось создать водохранилище для комбината, используются по прямому своему назначению не как дно, а как поле. А из отходов делают азотные удобрения, полихлорвиниловые плитки, белково-витаминные концентраты для скота, углекислоту.
В Институте электрохимии Уральского научного центра АН СССР разрабатываются процессы, в которых технологической средой вместо воды служат различные соли,- процессы без потери продуктов и без выбросов газа в атмосферу. Несколько лет назад группе советских химиков, машиностроителей и энергетиков (целые три отрасли объединились для общего дела!) была присуждена Государственная премия за создание принципиально нового метода производства азотной кислоты.

Что мешает нашим проектировщикам идти по этому пути? Только психологическая инерция. Вот типичный пример. Алюминий получают электролизом боксита, добавляя в него флюорит - вещество, понижающее температуру плавления руды. Но при этом выделяется ядовитый фтор. Чтобы уберечь от него рабочих, в цехах ставят мощную вентиляцию. В цехах воздух чистый, зато вокруг завода - пустыня. А фтор - ценное сырье. На его добычу химики тратят много сил и средств. Фильтры? На этот раз нет. Извлекать фтор из газовых выбросов невыгодно, выгоднее брать его прямо из электролизных ванн. И вентиляторы не понадобятся, и природа вокруг сохранится, и фтор будет. Что же мешает все это устроить? Алюминиевые заводы строят металлурги, для которых фтор - досадная помеха, и только. А что это ценное сырье - их не интересует. Инерция!
Около сорока лет назад, вспоминает Петрянов-Соколов, в Горловке работал скромный азотнотуковый завод, выпускавший удобрения. Удобрения, призванные улучшать плодородие почвы, он выпускал, а сам почвы портил. Отходы его производства портили воздух, уничтожали растительность. Со сточными водами он сливал в овраг каждый год две тысячи тонн серной кислоты, девятьсот тонн азотной, семьсот тонн аммиачной селитры и тысячу тонн аммиака. Спохватились, начали проектировать очистные сооружения - дорого. И тогда заводские инженеры пришли к иному решению, совершенно парадоксальному для практики химических предприятий того времени: целые цехи вообще отрезали, изолировали от промышленной канализации. Технологию перекроили так, что отходов вообще не стало.

Заводы без труб - такой я представляю себе промышленность будущего,- продолжает он.- Индустрия без стоков в реки и без выбросов в атмосферу. Я знаю: многие сторонники такой же точки зрения уверены, что рассуждения о беструбной и безотходной технологии можно адресовать лишь в неопределенное будущее. Они совершенно неправы. Создавать такие предприятия можно уже сейчас, при сегодняшнем состоянии техники".
Когда-то американцы страшно гордились своими чикагскими бойнями, где утилизировалось все, кроме, как говорилось в рекламных проспектах, предсмертного крика животного. Наша задача, говорит Петрянов-Соколов,- использовать сырье так, чтобы не оставалось даже "предсмертного крика" - вредных отходов. Мощные тепловые электростанции, представляющие сейчас едва ли не самую серьезную угрозу чистоте воздуха, можно превратить в энергохимические комбинаты.

Особенно угнетающее зрелище открывается путешественнику, когда он поднимается в вагончике канатной дороги от берега Дебеда на Санаинское плато. Авторы книги "Армения" ничего не преувеличили: холмы и горы оголены, фисташковый цвет преобладает. Комбинат и город остаются внизу, в ущелье, и бело-желтое облако скрывает Алаверди от глаз. Город рядом, в трехстах метрах, но его не видно. Как же тут люди живут? Но вот от резкого порыва ветра облако разрывается, и взгляду представляется зрелище, вызывающее вздох облегчения: город уже наполовину пуст. Сквозь просвет видны десятки покинутых зданий. Город стремительно перебирается вверх, уползает по фисташковым склонам и занимает Санаинское плато. Затем и канатная дорога, и множество других, обыкновенных дорог, вьющихся по холмам. Вагончик останавливается - перед нами новый, современный город. Воздух там чист и деревья не кривые, и листья у них зеленые, и мы наслаждаемся прохладой и безлюдьем Санаинского монастыря...
Но облако в ущелье висит. Когда рассеется око? На комбинате готовятся к новой реконструкции. Облако станет поменьше, пожиже. Но ведь новое вико наливать будут в старые мехи.